"Про Канатчикову дачу я вам песенку спою!" Старая история, но на новые дрожжи. Этот пост - один из тех, что я в свое время не дописала, бросив на полумысли. А сказать хотела многое. Так что решила переделать его и перепостить (вычистив из комментов парочку особей).
Речь в посте, собственно, шла о роли персонажа как такового, персонажа вообще. В частности, поднимался вопрос, можно ли построить сюжет без героя, полного жизни? Возможно ли обойтись ходульным персонажем, заменив оставшиеся от него пустоты и провисания сюжета событиями, атмосферой, вспышками страстей, роялями и спецэффектами? Думаю, эта тема покажется актуальной всем, кто как раз сейчас, отдышавшись после праздников, решил засесть за написание рассказа для "Чепухи".
Для меня писатели давным-давно разделились на придумщиков и писателей. В наше время компьютерных игр, если у писателя есть талант придумщика, хотя бы антураж и сюжет в его опусе вызовут у аудитории интерес. Это похоже на шахматную партию: никого не интересует душа деревянной фигурки. И ходить фигурки могут только по определенным клеткам, и исходов у партии всего два - шах и/или мат, и игра, сколько ни утверждай обратное, не делает шахматиста умным человеком. Но затягивает, как игре и положено.
Произведения придумщиков тоже затягивают. Таких авторов, как Джоан Роулинг или Клайв Льюис, хорошо экранизировать. В их книгах постоянно происходят события, весьма перспективные для применения 3D. Это зрелищная литература, сколь ни забавно оно звучит. Надо признать, мы уже разделились на читателей, способных освоить незрелищное произведение, и на читателей, ни на что такое неспособных. Все больше вокруг пыщь-пыщь-тыдыдыщфилов, которым подай три траха и один баттл на авторский лист, иначе их внимания писателю не видать.
Однако еще более забавным мне кажется тот факт, что весьма динамичных, любимых публикой писателей бывает невозможно экранизировать. Как "Мастера и Маргариту", например. Ну не могут эту вещь нормально снять, не могут. Причем не из-за отсутствия финансирования, не из-за отсутствия событийного ряда, не из-за отсутствия эффектных сцен, какового добра в книге Булгакова навалом.
Экранизаторов, мне кажется, губит булгаковский язык. Он сжирает фильм еще до того, как режиссер додумается, как бы ему не попасть в категорию мягкого порно со всеми этими толпами голых баб. И хорошо, и плохо для писателя, если его стиль таков, что им невозможно пожертвовать и невозможно не пожертвовать, переводя с вербального на изобразительный.
"И ровно в полночь в первом из них что-то грохнуло, зазвенело, посыпалось, запрыгало. И тотчас тоненький мужской голос отчаянно закричал под музыку: "Аллилуйя!!" Это ударил знаменитый Грибоедовский джаз. Покрытые испариной лица как будто засветились, показалось, что ожили на потолке нарисованные лошади, в лампах как будто прибавили свету, и вдруг, как бы сорвавшись с цепи, заплясали оба зала, а за ними заплясала и веранда.
Заплясал Глухарев с поэтессой Тамарой Полумесяц, заплясал Квант, заплясал Жуколов-романист с какой-то киноактрисой в желтом платье. Плясали: Драгунский, Чердакчи, маленький Денискин с гигантской Штурман Жоржем, плясала красавица-архитектор Семейкина-Галл, крепко схваченная неизвестным в белых рогожных брюках. Плясали свои и приглашенные гости, московские и приезжие, писатель Иоганн из Кронштадта, какой-то Витя Куфтик из Ростова, кажется, режиссер, с лиловым лишаем во всю щеку, плясали виднейшие представители поэтического подраздела МАССОЛИТа, то есть Павианов, Богохульский, Сладкий, Шпичкин и Адельфина Буздяк, плясали неизвестной профессии молодые люди в стрижке боксом, с подбитыми ватой плечами, плясал какой-то очень пожилой с бородой, в которой застряло перышко зеленого лука, плясала с ним пожилая, доедаемая малокровием девушка в оранжевом шелковом измятом платьице.
Оплывая потом, официанты несли над головами запотевшие кружки с пивом, хрипло и с ненавистью кричали: "Виноват, гражданин!" Где-то в рупоре голос командовал: "Карский раз! Зубрик два! Фляки господарские!!" Тонкий голос уже не пел, а завывал: "Аллилуйя!" Грохот золотых тарелок в джазе иногда покрывал грохот посуды, которую судомойки по наклонной плоскости спускали в кухню. Словом, ад".
Ну вот как это экранизировать равноценно тексту? Притом, что только человек с патологическим отсутствием воображения не увидит внутренним зрением, как оно все было. Увы. Мы живем в эпоху, когда таких читателей - без воображения, неспособных самим для себя "снять кино" - большинство.
И потому упор в современной литературе идет на описательность, зрелищность и динамику, а не на создание образа.
Не удержусь, скажу одну вещь, сильно обидную для толкинистов: их Профессор, которого я искренне люблю, писал в плане стиля... так себе, суховато и вяло. Его произведения отдают академизмом. Толкина выводит из академизма сила истинного чувства, сила жизни, кипящая в героях. Однако когда автор предается по-викториански слащавым любовным мелодекламациям - о Элберет, умри все живое. Хорошо хоть сцены про стихоплета Бомбадила и энта, декламирующего
Столетие назад фильмы, что характерно, снимали не с актерами, а с типажниками. Лишь по мере развития кино как искусства проявилась необходимость актерской игры, необходимость работы над образом. Сейчас, впрочем, это требование растворяется в нетях и по экранам кочуют типажники. Вот и с литературой та же, гм, история, Джульетта.
С одной стороны, на героя норовят повесить все бебехи и доспехи, какие есть, вплоть до ответственности за уровень продаж. Маркетологи вдувают авторам в уши: читатель мечтает увидеть в герое себя, узнать свои проблемы. Работайте на узнавание! Пусть ваш герой и стал королем-магом-воином - внутри он обязан оставаться тем же
Ну и малоталантливые мэтры вроде Юаня-с-лесоповала не отстают: строчат мануалы, вразумляют молодежь, как написать еще одну кипу бессмысленной и беспощадной шняги. А потом бегают обиженным МТАшечкам в попку дуть, когда те, всхлипывая, обещают отомстить своим критикам. В состоянии запланированного аффекта. Советы "мануальщиков" выглядят дико и идиотически, особенно если припомнить, какие немыслимые сочетания качеств те же маркетологи норовят впиндюрить в героев. Тут простым расщеплением одной личности на две не отделаешься, тут фуга с тремя-пятью альтер-эго нужна.
Итак, с другой стороны, герой выходит не человеком, а вешалкой для
Разумеется, картонного представителя соцгруппы (чаще всего за основу берутся забившие на личную жизнь мелкие клерки и студенты повышенной тупости) гальванизируют антуражем. И, естественно, неестественным. Тут вам и магошколы, и четырехрасье, и альтернативная история, и тысячелетние войны, и прогрессорские миссии... "Ничего валерьянка не помогла". А потому что герой-то был кадавр. Лечить валерьянкой аутолиз бесполезно.
Аутолиз - это, если кто не в курсе, самопереваривание, растворение тканей под действием их собственных ферментов. Происходит, в частности, в очагах омертвения, а также после смерти. Мертвое тело ест само себя.
Как и мертворожденный текст. И неважно, какого он жанра.
Тот же мейнстрим в последние годы (многие, ой многие годы) точно так же, как его собрат-Калибан, масслит, описывает что угодно, лишь бы не людей. Тут вам и гламурные манекены, и медицинские карты, и клинические случаи, и репортажи с места катастрофы. А люди отсутствуют. Их заменяют схемы всех мастей. Однако при всей разности скиллов и перков публика влет узнает мерисью, равно как и "маленького человека", и "серую мышку", и "задавленного обстоятельствами гения", и прочих типажников мейнстрима. Перед нами всё тот же картон, даром что фигурки из него вырезаны не столь глянцевые.
Схемы можно изучать в порядке получения специальности, а в качестве художественного образа они не катят. С образом я могу согласиться или спорить. Я могу презирать Анну Каренину, я могу возмущаться поведением Мити Карамазова, я могу сочувствовать Лоренцо Монтанелли, я могу содрогаться от Жана-Батиста Гренуя. И не могу ничего такого проделать со схемой. Мне не о чем спорить с графиком и даже с его автором.
Я, признаюсь, не читаю книги многих (весьма раскрученных) авторов приключенческой литературы: цепь событий мне неинтересна. Когда начинается своеобычное "пошел направо - коня потерял, налево пошел - себя потерял, прямо пошел - артефакт нашел, себя обрел и обратно пошел", я начинаю так скучать, что... в гуще эпик баттл закрываю книжку и удаляю ее с диска, не выясняя, выживет главгерой или автор решил быть оригинальным и угробить засранца к едреням.
Видимо, у меня к современной литературе завышенные требования: хочу, чтобы она давала пищу читательскому уму - хоть в каком-то плане. Зашибись, как многого хочу. Бурная фабула (особенно если учесть то, что мы стараемся учесть в нынешней "Чепухе", а именно силу воздействия геймерской культуры на ноосферу) уже не столь привлекательна для аудитории, не столь свежа, как в прежние времена. Еще относительно недавно фабула у художественных произведений была разной, в том числе и бурной, однако ее не пытались сделать чем-то вроде дорожки, которую публика должна вынюхать и заколдобиться. Сейчас, в силу конкуренции с геймплеем, автор старается утрамбовать в книгу столько экшна, что она прямо лопается, бедняжечка. И создается впечатление, будто у персонажей биополярное расстройство: то они тупят, как в депрессивной фазе, то носятся, как гипоманией в жопу укушенные.
Аналогичный талант таксидермиста МТА демонстрирует и на героях, снабжая их, как было сказано выше, взаимоисключающими чертами характера и паттернами поведения. Плюс, конечно, МТА подстегивает желание прорваться в нечеловеческие фронтиры, промежуточные зоны между вполне себе гуманизмом и совсем уже не гуманизмом. В страну НЁХляндию, где полным-полно ксеноморфов и все думают, как... а как они думают?
Где бы и в какой бы аватаре (в смысле воплощения, а не в смысле пикчи) персонажи ни гнали пургу, чувства у них должны быть человеческие. Или нечеловеческие, но такие, чтоб у той нечеловечности была своя роль. Чаще всего не-гуманизм, антигуманизм, протогуманизм и даже трансгуманизм используются, чтобы по принципу противопоставления читатель понял, каковы мы, люди, и каковы наши человеческие чувства. То есть этот прием должен использоваться так. В идеале. А на деле что мы видим?
Мы видим, как маркетологи и намекали, дядю Васю из нашего подъезда и тетю Клаву из соседнего. Причем это не живые дядя Вася и тетя Клава, а снятые на телефончик, увеличенные, ламинированные и повешенные на стенку постеры. С ними можно разговаривать, в них можно кидать дротики, их можно свернуть в трубочку и закинуть на антресоли - живой реакции не дождетесь. Аутолиз перешел в мумификацию.
Компенсировать отсутствие у персонажа реакций живого ума и тела повышенными нагрузками - возможно ли это? По мне так нет. МТА полагают, что да. Однако время, при всем его равнодушии к человеческим спорам, похоже, на моей стороне: за десятки лет планомерного нагнетания динамики в произведениях роста интереса к литературе не наблюдается.
