Всё, что я делаю, настолько гениально, что меня не хватает даже на самодовольство.

Это был самый ранний выход меня из дома после сильнообильного пития и яствия. В 6:50 по местному времени я принялась готовиться к тому, чтобы выйти подышать. В помещении дышать мешала пузоемкость. Водка, вермут, вино, ветчина, курица, оливье, соленья, торты… Даже перечислять страшно. Это надо было выгулять, чтоб перестало бузить. Естественно, разбудила многострадальную Мышь. Прособирались до 9 утра. Выползли. И отправились в Шарлоттенбург. Но о Шарлоттенбурге я потом поведаю.

А сейчас расскажу про свою большую любовь – про берлинское… метро!

Москвичи, я думаю, меня поймут. Даже те, у кого есть машина. Потому что и им периодически приходится вливаться в толпу перевозбужденных аутистов, наполняющую подземные пределы нашей столицы (эк завернула!). Из московского метро выскакиваешь мокрым, взмыленным и измочаленным – самое что ни на есть банное ощущение. Только без ощущения чисто вымытости. А совсем даже наоборот. Зато из берлинского метро выходишь таким же, каким и вошел. Оно ничего в твоем самоощущении не меняет.

( Collapse )

Об этом празднике, похоже, даже немцы не знают. Или знают, но избранные. Потому как он исторический. Праздник послерождественского халявщика, взыскующего опохмела – вот что это такое.

В историческом прошлом это делалось так. На день красивой елки – 26 декабря - заходили крупные немецкие ребята в первый попавшийся дом, кивали в сторону наряженной елочки и произносили нестройным хором: «Красивое дерево!» После чего осчастливленные хозяева тут же наливали всем по стаканУ. После нескольких елок… домов… визитов немецкие парни сами становились красивыми деревьями. Потому как мало что после халявной выпивки воспринимали, зато красивы были… до ужаса.

( Collapse )