Боевая Мышь, мой единственный родной человек, должна была ехать по Сокольнической-радиальной в это самое время. Но завтра. Именно там и именно тогда она должна была проезжать, но не сегодня. Завтра. Во вторник. Над книгой работать. С мудаком, который плевка БМ не стоит. И который над книгой не работает, а только выебывается перед БМ, потому что бешено, патологически, мудацки тщеславен. Ему нужна аудитория для его блядских моно-спектаклей, а БМ должна к нему ездить, записывать на диктофон эти благоглупости, которые прекрасно можно было бы превратить в текст и прислать по мылу.
Не поедет никуда. Никогда никуда не поедет. А мудак пусть осваивает мыло и самостоятельное, одинокое творчество, ебанарот.
Я вдруг почувствовала - совершенно отчетливо, словно кто-то дохнул мне этим прямо в лицо - первую и вторую стадии переживания горя. Отрицание и ярость. А еще желание отомстить истерическому мудаку за то, что БМ едва не оказалась ТАМ. В то самое время. Если бы это произошло, если бы ее не стало по такой нелепой, ничтожной, маразматической причине - так вот, я бы убила этого урода. И непременно каким-нибудь зверским способом. С меня бы сталось приковать его в заброшенном доме к батарее и резать на лоскуты до самой осени, поливая стерьво рассолом и уксусом, чтобы насытить свой гнев. Да, понимаю: измененное горем сознание нелепо выбирает объекты для наказания; мудила грешный не виноват во взрывах в метро и вообще ни на что в этом мире не влияет; даже пресловутая бабочка, махая крылами, способна вызвать больше атмосферных возмущений, чем этот хороший еврейский мальчик преклонных лет, бездарный и бесполезный.
Но.
Из-за какой херни мы можем отдать жизнь, из-за каких мизерных целей и людей...
